«И у меня есть еще одна тайна, — подумал Фаолан. — Перед тем как родиться волком, я был существом, в груди которого билось громовое сердце. Сердце медведя гризли».

Но об этом Фаолан решил никому не говорить.

Глава семнадцатая

Неожиданное лето

— Да, плохо, что снежная буря нас задержала. Но сейчас она утихла, и пора двигаться в путь.

Сарк спрыгнула с небольшого обрыва и плюхнулась прямо в глубокий сугроб.

— Вы серьезно, мадам? — обратилась Гвиннет к клочковатому хвосту волчицы — единственной видимой на данный момент части ее тела.

Через несколько секунд сугроб взорвался снежным фонтаном, и из него вынырнула Сарк.

— Что ты сказала? — спросила она.

— Я спросила, серьезно ли вы решили взять след в таком глубоком снегу.

— Надо же с чего-то начинать, — коротко отозвалась волчица.

— Что-нибудь унюхали?

— Следы есть повсюду, но их трудно распознать. Я немного порою тут, пока до земли не докопаюсь. Пока что они идут на север и запад.

— То есть в Крайнюю Даль? — дрогнувшим голосом спросила Гвиннет, но Сарк так была занята делом, что даже не заметила этого. Сипухе оставалось только восхищаться ее упорством.

— Жалко, что поблизости нет пещерных сов. Они очень ловко роют землю своими длинными лапками. А я, мадам, увы, не могу ничем вам помочь.

— Не расстраивайся. Твои способности еще пригодятся.

Волчица и масковая сипуха помогали друг другу не в первый раз. Как Сарк не уставала повторять Гвиннет, вместе они умеют больше, чем по отдельности. «Моя нюхалка да твои слушалки — больше ничего и не надо!» — так она выражалась.

Пусть Сарк и не верила в скрумов, но она определенно больше всего ценила честь и долг. А долг Гвиннет — найти шлем своего отца и восстановить метку героя. Правда, сова понятия не имела, где именно находится могила, но была уверена, что если найти шлем, то ее желудок подскажет ей верное направление. «Я знаю! Я это точно знаю!» — повторяла про себя сипуха. Но мысль, что кости ее отца могут покоиться в Крайней Дали, изрядно ее пугала.

Сарк снова вынырнула из сугроба. Она казалась немного удивленной — насколько удивленным может выглядеть существо с безумно бегающим глазом.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросила Гвиннет.

— Странно, но, похоже, голод сказывается на запахах…

— О нет… — вздохнула Гвиннет. — У вас отказал нос?

— Что? Ты что, йойкс? Конечно же, моя нюхалка в порядке!

Гвиннет сразу же поняла, что сморозила глупость. В способностях Сарк лучше не сомневаться — по крайней мере, вслух.

— Изменились сами запахи, — проворчала Сарк. — Волк пахнет немного иначе, когда он голоден. В нем что-то меняется. Здесь ощущается слабый запах волка из клана МакДаффов, возможно, из МакАнгусов — я точно не уверена — и еще вроде бы старый запах мускусного быка. Мускусный бык ходил здесь кругами.

Сарк сделала эффектную паузу и прикрыла глаза.

— И еще кое-что!

— Что именно? — спросила Гвиннет, ощущая покалывание в желудке. «Правда ли я хочу это услышать?»

Сарк подошла к масковой сипухе, подняла лапу и похлопала ее по плечу.

— Кости совы.

— Папы?

— Увы, не знаю, дорогая. Умершая сова пахнет иначе, чем живые совы. Я знала твоего отца, когда он был очень даже живым, «с полным желудком», как вы выражаетесь. Когда прилетал и хвастался очередным своим произведением искусства. Увидев того волка в шлеме, я учуяла слабый запах от кузницы, просто не вспомнила его, пока не открыла кувшины памяти. Пока что все логично, правда?

Масковая сипуха только моргнула.

— Гвиннет, тот волк носил шлем с забралом, которые сделал твой отец в своей кузнице. Шлем до сих пор сохраняет те запахи. Твой отец использовал особую смесь из бонков и низкокачественного угля. И еще немного помета карибу.

— То есть… навоза?

— Да. Того, что вы, совы, называете «навозом». По-моему, грубо. Я называю это пометом. Но неважно. Он использовал довольно необычную топливную смесь, но кто я такая, чтобы судить других? У каждого художника свои секреты, свой способ разведения огня.

— Так значит, волк, который носил тот шлем, оставил слабый запах кузницы моего отца? И, значит, это был действительно его шлем?

— Таково логичное умозаключение.

Гвиннет слабо представляла, что значит «логичное умозаключение», но не стала спрашивать. Она понимала, что волчице не хочется лишний раз напоминать ей о том, что дух умершей совы потревожили, забрав ее вещь и осквернив знак героя. И волчица не хотела утверждать что-то наверняка, пока еще многое было неясно.

— Так что же мы имеем на данный момент? — сказала волчица. — Относительно достоверный запах. Куда надежнее, чем, скажем, запах голодного волка. Как я поняла, в голодные времена запахи волков меняются. К основному аромату примешиваются едкие нотки, и следить за ними становится труднее. Но я могу проследить запах совиных костей и запах кузницы. Можем начать прямо сейчас.

«Но как? — подумала Гвиннет. — Откуда в Сарк возьмется энергия на поиски?» В последнее время волчица почти ничего не ела, кроме нескольких полевок и яиц болотной крачки. Гвиннет знала, что Сарк не особо жалует грызунов и других мелких животных, составляющих рацион сов. Но ей придется привыкать, если она хочет выискивать следы под таким снежным покровом.

И она привыкла.

— Не стану утверждать, что нахожу это изысканным деликатесом — это было бы преувеличением, но то, что оно вкуснее крысы, — факт, — сказала Сарк.

Шел третий день поисков, и пахучий след постоянно прерывался, отклоняясь то в одну, то в другую стороны. Однако волчица не теряла свойственных ей энтузиазма и присутствия духа. Когда они останавливались на ночлег в какой-нибудь заброшенной норе, то, перед тем как заснуть, вели долгие беседы обо всем на свете, начиная от искусства растопки печи и заканчивая тем, какая еда самая вкусная.

— А что вы скажете про змеиные яйца, которые я нашла сегодня утром? — спросила Гвиннет.

— Определенно лучше яиц крачки. Конечно, не такая уж и большая похвала — найти что-то хуже надо еще постараться. Никак не могу избавиться от мысли, что дурной запах и мерзкий вкус тех яиц каким-то образом связан со скверным характером этой болотной птички. Хотя в этом наблюдается некий парадокс — скорее следовало бы ожидать, что мне, наоборот, понравится есть тех существ, к которым я испытываю неприязнь при их жизни.

— Я вас с трудом понимаю, мадам, но мне ваши слова кажутся странными, — сказала Гвиннет.

— Почему?

— Вы же восхищаетесь карибу, не правда ли? Считаете их благородными животными.

Сарк ответила не сразу. Ее блуждающий глаз беспокойно задергался.

— Ах, вот ты к чему клонишь! Да, я восхищаюсь карибу. И я считаю, что они благородные животные. И к тому же очень вкусные! Да, Гвиннет, на этом ты меня подловила. Ты умная сова.

Уже давно наступила луна Цветущего мха — пожалуй, самая прекрасная из всех летних лун. Именно в это время грубые равнины страны Далеко-Далеко, покрытые мшистым ковром, расцветают изумительными белыми цветочками. По размеру они не более бокового ногтя новорожденного щенка, но их бывает так много, и они так красиво светятся в темноте, что ночью долины становятся похожими на отражение звездного неба. Обычно в это время стоит самая жаркая погода, а потом начинают дуть прохладные ветры, предвещающие приход луны Карибу. За ней по пятам, как преследующий добычу бирргис, идет луна Замерзших звезд, самая мягкая из голодных лун. Но в этом году все луны были холодными и голодными.

Тем не менее этот конкретный день выдался неожиданно теплым — таким, какие бывают в начале лета. Сарк вышла из норы, задрала морду к ослепительно сияющему солнцу и провыла:

— Хвала Великому Люпусу! Будем радоваться лету, пока оно не ушло!

Умная волчица, конечно же, понимала, что настоящее лето так и не пришло, но вечно жизнерадостная Гвиннет захлопала крыльями, поднялась в воздух и принялась парить в теплых восходящих потоках.